|
Михаил Веллер: Я всегда хотел быть перпендикулярным
До того как стать писателем он сменил множество профессий. Был лесорубом в тайге, охотником-промысловиком на Таймыре, скотогоном в Алтайских горах, журналистом, учителем. Сегодня его называют самым издаваемым русским писателем из некоммерческих авторов. К числу наиболее популярных его книг относятся – «Хочу быть дворником», «Приключения майора Звягина», «Легенды Невского проспекта», «Все о жизни». Михаил Веллер обладает ярким публицистическим даром и часто выступает в телепрограммах, где делится своими взглядами на судьбу России, историю, культуру.
– Михаил Иосифович, широкую известность вам принесла книга «Легенды Невского проспекта». Как вы ее создавали?
– Создавал, это слишком громкое слово. Вы знаете, я бы сказал, что Микеланджело создавал Давида, а я так – пишу по возможности. История здесь такая. Однажды, когда никаких книг у меня еще не выходило, я устроил праздник инвентаризации – решил разобрать свои записки с сюжетами. Чехов, как известно, махал своей записной книжкой и говорил, что у него есть сто сюжетов. У меня их было – четыреста пятьдесят. Я очень обрадовался, рассортировал их и один раздел обозначил «Легенды» – при этом подумал: «Жанр низкий, никаких художественных открытий, никаких фантазий, никакого нового слова в искусстве». Я всегда считал, что писать надо или о том, о чем никто не писал или так, как никто не писал. И задвинул свои сюжеты в дальний ящик. А потом произошло падение Советского Союза, и в начале 90-х в литературу хлынула чернуха, безнадега про зону и лагеря, а с другой стороны – заумь. И я решил написать что-нибудь из чувства перпендикулярности. К тому же жалко было, что пропадает натура, которая растворяется буквально на глазах. И я стал писать по возможности смешнее и интереснее.
– Легко было найти издателя?
– Нет. В 1993 году я принес «Легенды Невского проспекта» в ряд издательств, но мне говорили: «Старик, у тебя высокая литература, но читатель тупица, ему нужен детектив или фантастика» – и отказывались печатать. Тогда я издал 500 экземпляров своей книги сам, принес ее на книжную выставку и раздал разным людям – надеясь, что будет какая-то реакция. Но ее не было. А потом вдруг обо мне вспомнили: «Старик, у тебя что-то было» и в 1995 году вышел мой первый сто тысячник «Легенд» и понеслось.
– Мне кажется, ваши книги, просто созданы, чтобы быть экранизированными. Как с этим обстоят дела?
– В жизни существует закон компенсации: «Кому везет в картах, тому не везет в любви» и наоборот. Было много попыток постановок моих вещей и экранизаций, но ни одна не оказалась успешной. Когда вышли «Легенды Невского проспекта» их решил экранизировать режиссер Юрий Мамин. На дворе была середина 90-х годов. Чтобы снимать фильм Юрий Мамин собрал миллион сто тысяч долларов, в том числе влез в долги. И вот перед началом съемок его продюсер скрывается в пространстве со всеми деньгами. Мамин впадает в депрессию, съемки отменяются. Этим все закончилось. Были предложения экранизировать «Приключения майора Звягина». Но дальше намерений ничего не сдвинулось. С театром у меня тоже не сложилось. Когда-то давно я написал пьесу, причем задумал ее так, чтобы ее нельзя было испортить ни плохой актерской игрой, ни слабой режиссурой – там были очень хорошие реплики и диалоги. Люди театра мне сказали: «Это – самоигралка, слишком хороший текст, актерам и режиссерам здесь делать нечего».
– Как вы относитесь к тому, что сегодня многие молодые люди мечтают уехать за рубеж? Ведь это тревожный показатель…
– Да, сегодня у многих есть чувство, что у нашей страны нет перспектив. Люди талантливые и энергичные стараются уехать – мозги сливаются за бугор. Но я живу здесь. Это мой выбор. Как говорилось в советском анекдоте: «Здесь наша родина, сынок». Расскажу такой эпизод. В конце 80-х, когда в СССР жрать было нечего нашему известному культурологу и филологу Юрию Лотману предложили трехлетний контракт в Болонье, в старейшем университете Европы. Он отказался и сказал: «Место врача в холерном бараке». Но так может сказать зрелый человек. А молодым я не могу навязывать такую позицию – пусть посмотрят мир, попробуют свои силы, а потом решают, где жить.
– А что вам больше всего не нравится в нашей жизни?
– Прагматизма стало выше крыши. Карьеры рассчитываются на 20 лет вперед, деньги определяют все, слово совесть – понятие из прошлого тысячелетия. А как должно быть? Что такое приличный человек? Этот тот, кто хорошо работает, старается дать чуть больше, а брать чуть меньше другого. Я думаю возвращение к нормальным ценностям, к здоровому консерватизму – один из аспектов спасения нашей страны.
– Сегодня не знаешь, как воспитывать ребенка, какие установки в него закладывать. Что вы об этом думаете?
– Я думаю, что семья передается по наследству: что ребенок впитает от родителей, с тем он и пойдет по жизни. Эти представления всаживаются в подсознание. Но надо понимать, что внешний мир будет пытаться сломать эти стереотипы. Родители говорят, что нужно быть добрым, честным, работящим, не жадным. А с экранов телевизора транслируются другие установки: «Бери от жизни все», «Не дай себе засохнуть». С этим очень трудно бороться. Единственный способ – подавать собственный пример.
– Как вы относитесь к Православию?
– В Советские времена я год работал в Казанском соборе, который был тогда Государственным музеем истории атеизма. В те годы я заходил в храм и ставил свечку. Потом, когда бывшие, вчерашние коммунисты, высшие партийные чиновники пошли в храм, я перестал туда ходить, потому что увидел в этом какое-то лицемерие. На Руси христианская религия была посажена сверху твердой княжеской рукой. У нас не было разделения божьего и кесарева. Священники, среди которых, конечно, было много добрых пастырей, должны были всегда ладить с государством. Я думаю, что чувство веры имманентно присуще каждому человеку. Но пышный византийский обряд православия мне не близок. Если выбирать конфессию, то я мог бы вписаться в протестантизм, где форма сведена к минимуму, где нет штатных священников, где пастыря выбирает община, где обряд прост и ведется на родном языке. Когда-то в американском фильме «Лучшие годы нашей жизни» я увидел предельно простой обряд баптистского венчания. И он взял меня за живое.
Татьяна Медведева
|
|
